[stracciatella]

09.02.2017 в 17:34

Пишет  хендрикс:

Детки в клетке
Прочитала эту статью как-то на Ъ-Lifestyle, но их проект сегодня закрыли, а текст хороший, вдруг удалят.)

Почему взрослых людей, живущих с родителями, не стоит огульно обвинять в инфантилизме


Если мужчина, закончив университет и устроившись на работу, продолжает жить с родителями, общество тут же навешивает на него ярлык «маменькиного сынка». Женщина в аналогичной ситуации мгновенно обретает статус «старой девы». “Ъ-Lifestyle” попросил журналиста МАРИЮ СМИРНОВУ рассказать о своем опыте жизни с родителями и разобраться, чем, кроме эмоциональной незрелости, может быть продиктовано нежелание отделяться от родного дома.

Вероятно, вступление к этому тексту стоило бы ограничить фразой вроде той, что говорят новички на собрании общества «Анонимных алкоголиков»: «Привет, меня зовут Маша, и я до 28 лет жила с родителями». Это звучит забавно, емко и изобличает во мне человека, который умеет посмеяться над собой и своими слабостями. Правда, я до сих пор не могу однозначно утверждать, что мое решение покинуть отчий дом в столь, казалось бы, солидном возрасте, уместно называть проявлением именно слабости. Да и в целом наивно полагать, что нити зависимости от родителей обрываются ровно в тот момент, когда лендлорд вручает тебе ключи от съемной квартиры.

Поэтому, чтобы более точно сформулировать проблему, я приведу короткий диалог, который произошел между мной и моим психотерапевтом около года назад. К тому времени я уже жила отдельно от родителей даже не в другом районе или городе — в другой стране, и все равно любые мелкие стычки с мамой и папой приводили меня в состояние глубочайшей фрустрации. И вот, описывая очередную такую стычку, я сказала:

— Наверное, это естественно, родители не могут вести себя иначе, ведь я — их ребенок.

Психотерапевт внимательно посмотрела на меня и задала вопрос, на который я давным-давно должна была попытаться ответить самой себе:

— А почему вы называете себя ребенком, а не взрослой дочерью своих родителей?

Почему-почему. Да потому.

***

Согласно данным, предоставленным Институтом демографии НИУ ВШЭ, еще несколько десятилетий назад возраст начала самостоятельной жизни составлял около 18–20 лет. Сегодня молодежь обычно отделяется от родительской семьи не раньше 23–25 лет. Причин тому несколько: во-первых, теперь мужчины и женщины позже вступают в брак, и для многих необходимость поиска отдельного жилья ассоциируется главным образом с женитьбой или замужеством.

Во-вторых, возросла роль высшего образования, а процесс его получения, в свою очередь, стал более прихотливым. Старшие родственники часто готовы полностью взять на себя материальное обеспечение и заботу о бытовом комфорте студента, лишь бы деньги и силы, вложенные в поступление в вуз, не пропали даром.

В-третьих, с начала 1990-х и вплоть до недавнего времени государство, в общем-то, не было склонно предоставлять молодому поколению готовые жизненные сценарии. Без чуткого руководства партии современным юношам и девушкам приходилось тратить больше времени на профессиональное и личностное самоопределение, чем их выросшим в Советском Союзе мамам и папам, и, соответственно, более длинным путем идти к стабильному заработку, без которого снимать квартиру или выплачивать кредит просто не получится.

Постоянное место работы, впрочем, вовсе не гарантирует возможности снять, а тем более приобрести собственное жилье: на фоне общего спада российской экономики и размера средней заработной платы по стране в летних лагерях дети вот-вот начнут рассказывать страшилки не про черную руку или гроб на колесиках, а про ипотеку и прожиточный минимум. Какой смысл в таких обстоятельствах отдавать кровно заработанные чужому дяде, если в родительском доме пустует комната, а порой и не одна?

Разумеется, важно понимать, что за сухими статистическими данным стоят сотни тысяч личных историй: кто-то живет с родителями потому, что они пожилые и нуждаются в уходе; кому-то приходится помогать одинокой матери «поднимать» младших братьев и сестер; чья-то семья соблюдает религиозные традиции, которые предполагают, что старшее и младшее поколения должны вести совместный быт и т. д. Однако мой случай, видимо, был более-менее стандартным: я руководствовалась соображениями экономии. Точнее, мне долгое время казалось, что дела обстоят так, а не иначе.

***

Мое детство, юность и часть взрослой жизни прошли в просторной квартире в тихом, зеленом районе Москвы. Я — единственный ребенок в семье, но, вопреки стереотипам, меня вряд ли можно назвать избалованной и привыкшей к тому, что мне всегда достается самый большой кусок торта. Уже будучи подростком, я хорошо понимала, что материальные возможности моих родителей ограничены, и, чем скорее я начну зарабатывать сама, тем лучше.

Первые гонорары за публикации в СМИ я начала получать, когда мне едва исполнилось шестнадцать, а примерно к третьему курсу университета была полностью материально независима – благо, руководство моего факультета позволяло студентам совмещать учебу с работой. Основной доход семье приносил папа, и формального общака у нас не было, но я покупала в дом продукты, могла заказать на всех ужин в ресторане с доставкой, помогала деньгами бабушке и, разумеется, самостоятельно оплачивала все свои нужды: от шампуня и зубной пасты до путешествий и походов к врачу.

Я сама за собой убирала, сама стирала свои колготки и еще в школьном возрасте научилась варить суп. Начиная с последних курсов университета я могла уйти в полночь и вернуться в пять утра, а могла вообще пару дней подряд не ночевать дома. Мне не нужно было согласовывать с мамой и папой список гостей, которые заглядывали ко мне на чай, у меня даже не спрашивали, когда я выйду замуж и рожу внуков.

Постоянное место работы вовсе не гарантирует возможности снять, а тем более приобрести собственное. Мне не нужно было согласовывать с мамой и папой список гостей, которые заглядывали ко мне на чай, у меня даже не спрашивали, когда я выйду замуж и рожу внуков.

На первый взгляд все это напоминало жизнь в коммуналке с чистоплотной, немного шумной супружеской парой. И проблемы мне приходилось решать вроде бы такие же, коммунальные: попросить не включать телевизор на полную громкость после 23:00; налепить на упаковку с йогуртом стикер с надписью «Мое!», чтобы папа его походя не умял; решить, кто на этот раз будет звонить провайдеру и выяснять, почему не работает интернет.

Судя по рассказам друзей, они состояли примерно в таких же отношениях с соседями по съемным квартирам, и мне казалось странным менять шило на мыло, да еще и за деньги. Правда, в какой-то момент мне подумалось, что было бы неплохо найти милую, уютную «однушку» и перебраться в нее вместе с кошкой, но к тому времени я уже училась в аспирантуре и, поскольку работа над диссертацией отнимала много времени, перебивалась фрилансом, так что вариант с отдельным жильем, увы, отпадал.

Зачем, рассуждала я, морочить себе голову, если мне и так вполне комфортно? Если родители не лезут в мою жизнь, и нам вместе бывает по-настоящему весело? Если они ничего, по сути, от меня не требуют? Если мы с ними общаемся просто как хорошие приятели? Теперь я вынуждена признать, что тогда моими мыслями и поступками управлял сложный психоэмоциональный коктейль, состоявший из стокгольмского синдрома, созависимости и подавленного гнева. Но кто бы мне об этом сказал года три-четыре назад.

***

Когда мама, папа и ребенок до 12–13 лет живут вместе, распределение ролей в семье подчиняется понятной логике: родители на правах старших отвечают за жизнь ребенка, за его здоровье, за становление его личности. Они принимают ключевые решения, касающиеся в том числе появления в доме животного или переезда в другой город. Даже в детоцентричной семье, где родители готовы исполнить любой каприз чада, формально последнее слово все равно остается за ними, ведь без их содействия сын или дочь своего не добьются.

Наступление пубертатного периода почти неизменно сопровождается кризисом детско-родительских отношений: ребенок, еще недавно во всем полагавшийся на мнение мамы и папы, теперь пытается отвоевать право на личное пространство, декларирует свою независимость, хотя на деле зачастую все еще живет за счет родителей и не обладает достаточной психологической зрелостью. Закономерным завершением этого этапа должна служить сепарация ребенка от семьи и обретение им реальной, а не мнимой самостоятельности.

Когда же родители и взрослые дети продолжают жить на одной территории, отношения между ними часто принимают формы, опасные для психологического здоровья обеих сторон. Например, отец и сын могут начать агрессивно оспаривать друг у друга право считаться хозяином в доме. Или мать на фоне дочери, готовой нести ответственность за благополучие семьи, может сложить с себя полномочия и превратиться в капризного ребенка, постоянно требующего внимания.

Когда близкие люди день за днем подвергают сомнению твою способность адекватно распоряжаться собственной жизнью, ты и сам начинаешь верить, что тебе это не по силам.

Впрочем, иерархических перекосов многим все-таки удается избежать. Основная проблема кроется в другом: живя с родителями, взрослый человек неизбежно испытывает трудности с выстраиванием личных границ. Твоя комната, даже когда она закрыта на ключ, остается не обособленной территорией, а частью территории родителей. Твоя жизнь, день за днем протекая перед глазами родителей, остается значительной частью их жизни. И в какой-то момент ты просто перестаешь понимать, где заканчиваешься ты и где начинаются мама и папа.

Постоянно существуя в едином психоэмоциональном поле с родителями, чрезвычайно сложно осознать, что ты не несешь ответственности за их чувства, и если их огорчает твое решение сменить работу на менее, с их точки зрения, престижную, то им стоит самим разобраться со своей печалью. Но одно дело, когда ты сообщаешь маме об этом событии по телефону, и совсем другое — когда ты видишь ее грустное лицо, когда за ужином она смотрит на тебя полными слез глазами, когда с каждым днем она вздыхает все более горестно. Рано или поздно ты не выдерживаешь и начинаешь ее утешать. Возможно, даже отказываешься от своего первоначального плана. И мама успокаивается. Так у тебя вырабатывается ощущение, что счастье родителей зависит от тебя, но ты не сможешь обеспечивать его, не находясь рядом с ними постоянно.

Дальше — больше. Будучи ребенком, во время ссоры родителей я обычно забивалась в угол и дожидалась, пока страсти не улягутся. Ну или ревела в голос, чтобы на меня обратили внимание и перестали ругаться. Став взрослой, я начала вмешиваться в конфликты мамы и папы: мне хотелось помочь им понять и услышать друг друга. Иногда это работало, иногда — нет, но я пробовала снова и снова. Со временем мне начало казаться, что родители без меня не справятся и непременно разойдутся, стоит мне только выйти за порог квартиры с чемоданом.

Вот так выглядело с изнанки мое мнимое желание «просто сэкономить денег на съеме квартиры». После пары откровенных разговоров выяснилось, что несколько моих друзей, которые также продолжали жить с родителями после окончания университета, стали заложниками аналогичных ощущений. У некоторых родители считали, будто критика — лучшее проявление их любви, и постоянно пытались в грубой, бесцеремонной форме дать оценку любому действию сына или дочери. Сталкиваться с таким отношением время от времени — болезненно, жить в этой атмосфере постоянно — невыносимо, но и вырваться из нее не получается, потому что, когда близкие люди день за днем подвергают сомнению твою способность адекватно распоряжаться собственной жизнью, ты и сам начинаешь верить, что тебе это не по силам.

Добавьте к этому чудовищное, всепоглощающее чувство вины, которое есть у каждого, кому в детстве мама или папа хоть раз говорили, что он эгоист и не ценит их заботы.

***
Трудно сказать, как долго я бы еще жила с родителями, если бы не вышла замуж и не уехала за границу. Во всяком случае, на момент встречи с мужем я не планировала обзаводиться собственной недвижимостью. Скорее всего, я бы так и не поняла, что совместная жизнь с родителями действовала на меня разрушительно, если бы не пошла на психотерапию, причем изначально совсем по другому поводу.

Медиа постоянно учат нас строить отношения с мужчинами, женщинами, друзьями, коллегами, начальством и преступно редко — с родителями. Хотя патриархальная модель семьи постепенно отходит в прошлое, в России по-прежнему сильна традиция почитания старших и нам с детства внушают, что мама и папа лучше знают, что для ребенка хорошо, а что — плохо. В таких условиях родителям самим очень сложно принять право сына или дочери на личное пространство, а детям — отвоевать его.

Увы, сепарация не решает этой проблемы, и даже на расстоянии в тысячу с лишним километров от родного дома мне все равно приходится вести работу над отношениями с мамой и папой. А заодно — над своими страхами, обидами и комплексом вины: именно они часто становятся причиной, по которой человек долго не съезжает с родительской квартиры, а вовсе не инфантилизм, под которым обычно подразумевают привычку к сытой и комфортной жизни.

После моего отъезда наше общение с мамой и папой постепенно стало более доверительным и спокойным. Я научилась по-настоящему ценить время, которое мы проводим вместе, перестала принимать каждый их комментарий слишком близко к сердцу и наконец-то поверила в то, что они способны со всем справиться и без моей помощи. Я скучаю по ним и думаю, что мне повезло с семьей. Я рада, что между нами есть дистанция, и мне есть что сказать Курту Воннегуту, который утверждал, будто современные люди несчастны по большей части из-за отсутствия возможности жить в общине. Мол, когда человек покидает родительский дом и видит маму и папу, бабушек и дедушек, теток и дядек только по праздникам, он глубоко страдает от одиночества и не может поддерживать атмосферу мира и покоя в своей собственной семье.

По Воннегуту, муж и жена скандалят не из-за отсутствия секса или денег. Ссорясь, они на самом деле хотят сказать друг другу: «Мне мало тебя одного!» Доля правды в этом есть, вот только нужно принимать во внимание тот факт, что писатель потерял мать, когда ему был всего 21 год. Вероятно, это прозвучит кощунственно, но как знать, может, Воннегут не был бы столь категоричен в своих суждениях, если бы пожил с родителями лет до тридцати.


____________________________________________________________________

Мария Смирнова

Иллюстратор: Маша Захарова

@темы: социальное, семья, about me, я сейчас снова в родительском доме и хочу всех УБИТЬ, псих