01.02.03

@темы: поехали!

---

Травля
ЛЮДМИЛА ПЕТРАНОВСКАЯ | 29 ЯНВАРЯ 2016 Г.
Педагог-психолог Людмила Петрановская - о том, почему возникает травля ребенка в школе, и как можно и как нельзя ей противостоять.
www.pravmir.ru/travlya-1/

Такова потребность возраста. Детям надо быть в стае, надо осознавать себя через противопоставление другим, надо полностью ощущать принадлежность. Это возраст предподростковый, но сейчас все сдвигается в 8-9 годам. Всем, кроме ярких индивидуалистов, жизненно нужно чувство групповой сплоченности. Если есть какие-то позитивные основания, чтобы эту сплоченность чувствовать, все хорошо, травля не нужна. Если дети чем-то заняты, у них общая цель, общие интересы. В современной школе этого нет совсем. Все атомизировано: пришли — отучились — разошлись. А оно надо.

И рано или поздно случается открытие: можно сплотиться ПРОТИВ кого-то. Тогда наступает вожделенное. Многие в комментах отмечали особое упоение, удаль, веселье, эйфорию, которые охватывают участников травли, потому что они — ВМЕСТЕ. И они — ХОРОШИЕ. Не так важно, что в это вкладывается, высокие или красивые, или умные, или модные, или, наоборот, бравые двоечники. Важно, что с ними все ОК, потому что еще уверенности в себе нет, собственной сформированной самооценки нет, а быть ОК очень хочется.

Чем больше ребенок неуверен в себе, чем больше зависит от оценки окружающих, тем более вероятно, что он будет активно участвовать в травле. Зачинщики нередко имеют нарциссические черты. То есть на самом деле они так панически боятся, что кто-то догадается об их несовершенстве, что из кожи вон лезут, заранее перенаправляя огонь на кого-то.

Само выражение «козел отпущения» пошло от древнего иудейского обычая раз в год навешивать на бедное животное все свои грехи и отправлять его в пустыню, на съедение демону. Удобно. Меняться не надо, делать ничего не надо, перекинул на козла — свободен. Подобные механизмы существовали и существуют во всех культурах. Старо как мир.

Часто объясняют травлю с позиций этологии, мол, есть альфа-особи, есть омега-особи, и т. д. Все это, конечно, так, но люди все же посложней обезьян будут, и к этому все не сводится. Как минимум, эта теория не объясняет, почему есть группы без травли. Да, со своими звездами, среднячками и «особыми», но при этом без насилия. Поэтому меня этот подход не устраивает. Можно объявить, что это, мол, у них такое распределение, и просто он омега, и все. Всем расслабиться.

Между тем вопрос именно в этом. Почему некоторые детские коллективы оказываются беззащитны перед групповой иерархией, вшитой от природы, а другие-то нет, живут по-человечески. Мое убеждение, что до подросткового возраста это полностью зависит от взрослых. Если есть авторитетный взрослый, который насилия не приемлет, его не будет.

А мы что имеем? Учителя сплошь и рядом считают атмосферу в классе не своим делом. Или хотели бы что-то сделать, да не могут. Этому, кстати, учат где-нибудь? В программе педвузов хоть говорят о таком феномене, как травля? Есть и такие, что сами провоцируют, им это кажется очень классным способом управлять детским коллективом.

Иногда невольно провоцируют. Например, любимый учителями физкультуры способ скоротать урок — эстафета. Всем весело, учителю легко. Плохо неспортивным детям, которым достается за то, что «подвели команду». Если учитель никак это не отслеживает и не работает с этим, а наоборот, подогревает азарт, травля неизбежна.

Ну, а дальше вступают в силу действие системных законов. После того, как группа назначила «козла отпущения» и сложилась как дисфункциональная, то есть замешанная на насилии, она такой и останется без сильных причин измениться. Распробовав вкус насилия, детский коллектив остановиться сам не может. Если дети оказываются предоставлены сами себе — дело может далеко зайти. «Повелитель мух» или «Чучело» — там все описано.

Плюс общий высокий уровень разлитой агрессии — она в воздухе разлита, а уж форма найдется.

Типичные ошибки взрослых

Теперь о том, что заводит в тупик взрослых, которые пытаются справиться с травлей в детской группе. О типичных ошибках, неверных убеждениях и стратегиях, которые часто приводят к тому, что ситуация травли консервируется или даже усугубляется.

Ждать, что само пройдет.
Само не проходит. У детей до подросткового возраста – точно. Позже — есть небольшой шанс. Если в группе найдутся достаточно авторитетные дети (не обязательно лидеры), которые вдруг увидят эту ситуацию иначе и решатся заявить о своем видении — это может сильно уменьшить травлю.

В нашем классе сильно травили мальчика из не очень благополучной семьи, очень жестоко, он считался «вонючим» (был энурез, как я теперь понимаю). Били, обзывали, отнимали портфель, в общем, по полной программе. Жалко его было всегда, но это воспринималось как данность, неизбежность — ведь «он такой».

Учителя тоже в основном пытались давить на жалость, что дела не улучшало. А потом, классе в 6, вдруг накрыло осознание, что так нельзя. Что просто нельзя и все, независимо от того, какой он. Ощущение холода между лопаток от 30 взглядов, когда я иду через весь класс и сажусь рядом с ним (на это место НИКТО и НИКОГДА добровольно не садился), я не забуду всю жизнь. И шепот «С вонючкой села! Сама провоняет!».

Это было почти социальное самоубийство с моей стороны. Но внутри было это вот новое чувство, и выбора не было. Как бы я теперь назвала, мораль проклюнулась. Как раз в 12. И ничего, обошлось. Поудивлялись и приняли как факт. Видимо, мораль начала не только у меня уже прорезаться, дети были умные. А мальчик потом приходил ко мне домой, я его по русскому подтягивала, очень интересный оказался, вежливый и читал много. Как-то потише стало вскоре с травлей. Не полюбили его, конечно, но обижали меньше.

Но до 12 с собственной моралью у детей слабовато (еще и мозг не созрел). И задавать им моральные ориентиры обязаны взрослые. Дети в этом возрасте очень готовы их услышать и принять. И наоборот, в подростковой группе взрослый может и не справиться, если там уже сложилась, так сказать, «антимораль». По крайней мере, ему будет гораздо труднее.

Оправдывать, объясняя
Объяснений, почему возникает травля — воз и маленькая тележка. Здесь и потребность возраста, и давление закрытой системы (школа, тюрьма, армия), и групповая иерархия (альфы-омеги), и личные особенности детей (например, пережитый опыт насилия, приведший к виктимности или агрессивности). Все это очень важно и интересно, и безусловно стоит изучать и понимать.

Но. Если из всего этого делается вывод: «так что же вы хотите, вот ведь сколько причин, потому и травят», это и есть оправдывать, объясняя. Травля в конкретном классе, от которой страдают прямо сейчас конкретные дети — не вопрос научных изысканий, это вопрос морали и прав человека. С этой точки зрения неважно, кто какая буква. Будь ты хоть трижды альфа, будь он хоть сто раз странный и «не такой», травить не смей!

Если в голове взрослого такого твердого убеждения нет, и он в упоении от собственной проницательности «анализирует причины», вместо того, чтобы дать определенную оценку и выдвинуть требования, остановить травлю он не сможет.

Причины часто столь глобальные, что устранить их невозможно, Скажем, агрессию в обществе или насильственность и закрытость школьной системы. Или вот дети, обделенные любовью родителей и потому самоутверждающиеся за счет других, всегда были, есть и будут. Это не значит, что надо терпеть травлю.

Надо ставить цели скромнее: нет задачи изменить причины, есть задача изменить ПОВЕДЕНИЕ конкретной группы детей.

Путать травлю и непопулярность.
Подмена проблемы. Никто никому не обязан, чтобы его все любили. Не могут быть все одинаково популярны. Суть травли — не в том, что кто-то кого-то не любит. Суть травли — НАСИЛИЕ. Это групповое насилие, эмоциональное и/или физическое. И именно за это отвечает взрослый, которому доверена группа детей. За их защищенность от насилия.

Многим детям и не нужна особая популярность в классе, они вполне без нее проживут. Они могут быть от природы интровертны, застенчивы или просто душой принадлежать не к этой, случайно собранной по административному признаку, а совсем к другой группе. Они хотят одного — безопасности. И имеют на нее полное право.

Педагоги, сводящие все к непопулярности, часто искренне стараются исправить дело. Они обращают внимание группы на достоинства жертвы, пытаются повысить ее рейтинг особыми поручениями и т. д. И это все очень мило и действенно, при одном условии: травля как насилие УЖЕ прекращена. Тогда да, можно грамоты на стенку вешать. Если нет — все и любые достоинства жертвы в глазах группы, захваченной азартом травли, будут мгновенно превращены в недостатки.

Выиграл олимпиаду — «ботан».

Помог кому-то — «подлиза».

Нарисовал хорошо — «художник-мазила-мочи Левитана».

В грязной атмосфере насилия не пробьются ростки интереса и уважения. Сначала надо провести дезинфекцию.

Эту ошибку, кстати, нередко поддерживают детские книжки и фильмы. Соверши подвиг, впечатли всех, и жизнь наладится. Если дело только в непопулярности — может быть. Если идет травля — нет. И даже может быть наоборот. Как-то я общалась с девицей, со смаком вспоминавшей, как они в каком-то лагере для детей-мажоров травили Яну Поплавскую, которая вип-родителей не имела, а путевку ей дали после успеха фильма про Красную Шапочку. Травили «чтобы знала, что она все равно не нашего круга, хоть и артистка». Сама девица была похожа на крысу, если честно.

Считать травлю проблемой жертвы
Конечно, явственно страдает именно жертва. Те, кто травит, прямо сейчас могут выглядеть очень довольными собой. Однако важно понимать, что страдают в результате все.

Страдает жертва, получившая опыт унижения, отвержения и незащищенности, травму самооценки, а то и нарушения эмоционального развития из-за долгого и сильного стресса.

Страдают свидетели, те, кто стоял в стороне и делал вид, что ничего особенного не происходит, и в это самое время получал опыт бессилия перед властью толпы и стыда за свое слабодушие, поскольку не решился вступиться и поддерживал травлю из страха самому оказаться жертвой. В комментариях много было такого опыта. Этот опыт иногда может быть полезен для подростка, у которого уже есть достаточно сил для морального выбора. Приводили примеры, как испытанный острый стыд заставлял что-то делать. Но для ребенка младшего возраста такой опыт всегда травматичен и разрушителен, стыд загоняет его в угол, и все. Это все равно как насильно ставить ребенка на ноги до того, как они достаточно окрепли. Будет искривление костей.

Страдают преследователи, получая опыт шакалов в стае, или опыт кукловода, опыт безнаказанности, иллюзию своей силы и правоты. Этот опыт приводит к огрублению чувств, отрезанию возможностей для тонких и близких отношений, в конечном итоге — к деструктивным, асоциальным чертам личности. Пиррова победа, которая потом обернется одиночеством и положением изгоя во взрослом коллективе, где никто уже не станет особо бояться такого «булли», а вот общаться с ним особо не захочет. Даже если он будет успешен и станет начальником, счастья в его жизни будем немного, носи он хоть сплошное «Прада», как известно.

Наконец, это все плохо для группы в целом, для ее эффективности, способности справляться с трудностями. Насилие — страшный пожиратель энергии, ни на что другое сил у группы уже не остается. В том числе и на учебу.

Если это не вашего ребенка травят — не думайте, что лично у вас нет повода для беспокойства. Не говоря уже о том, что тлеющая подолгу травля всегда прорывается вспышками настоящего насилия. И тогда абсолютно любой — в том числе и ваш — ребенок может оказаться «назначен» группой исполнить ее волю и «дать ему как следует». Он сам потом не сможет объяснить, почему так озверел и почему сделал то, что ему вовсе не свойственно. Ну, а дальше варианты. Либо он сам рискует совершить серьезное преступление, либо доведенная до отчаяния жертва даст отпор и…

Считать травлю проблемой личностей, а не группы
Это подход типа «все дело в том, что они такие».
Чаще всего приходится слышать, что жертва — «такая» (причем неважно, в негативном ключе: глупая, некрасивая, конфликтная или в позитивном: одаренная, нестандартная, «индиго» и т. д.).

«Козлом отпущения» может стать каждый.

Это иллюзия, что для этого надо быть каким-то особо ненормальным. Да, иногда и так бывает. А иногда и вовсе наоборот. И вообще как угодно. Очки (веснушки), толщина (худоба), национальность, бедная одежда — все пойдет. Да, есть качества, которые способствуют закреплению этой роли — чувствительность, обидчивость, просто повышенная ранимость в этот период. Есть и особый случай детей виктимных, переживших насилие и так привлекающих внимание к себе. Но в общем и целом причина травли — не в особенностях жертвы, а в особенностях ГРУППЫ. Один и тот же ребенок может быть изгоем в одной группе и своим в другой. Или перестать быть изгоем в той же самой за короткий срок, скажем, после смены классного руководителя.

Также не имеет смысла сводить причину травли к качествам тех, кто травит: они «звери, гаденыши, быдло, наглые отпрыски нуворишей» и т. п. Опять-таки, конечно, роль инициаторов травли часто берут на себя дети не самые благополучные внутренне. Но одних только их качеств недостаточно. Я много раз наблюдала, как самые отъявленные травители, случайно оказавшись с травимым вдвоем, например, на продленке, мирно с ней играли. И опять-таки, при смене взрослого лидера или позиции этого лидера по отношению к происходящему нередко «эти сволочи» поразительно быстро меняют свое поведение, хотя, конечно, не могут так стремительно решить свои внутренние проблемы или повысить свой культурный уровень.

Эта ошибка лежит в основе попыток преодолеть травлю путем «разговоров по душам» или «индивидуальной работы с психологом». С жертвой ли, с агрессорами ли. Травля, как любое застревание в деструктивной динамике — болезнь группы. И работать надо с группой в целом. То же относится к попыткам «взять за грудки». Это может защитить конкретного ребенка, но группа, вкусившая «крови», тут же выберет другую жертву. Просто убрать жертву или зачинщика, все сведя к их личным особенностям, тоже не факт, что поможет — действо вполне может продолжиться с другими исполнителями главных ролей.

Пытаться решить проблему травли, решая личные проблемы действующих лиц — все равно, что пытаться решить проблему аварий на дорогах не разумными ПДД и контролем за их исполнением, а развитием у каждого отдельного водителя скорости реакции, вежливости и любви к ближнему. Конечно, помогать детям решать внутренние проблемы тоже нужно, но это работа долгая и в ситуации актуальной травли невозможная обычно. Надо сначала прекратить травмирующее воздействие, а потом уж лечить.

Давить на жалость
Пытаться объяснить агрессорам, как жертве плохо и призывать посочувствовать. Не поможет, только укрепит их в позиции сильного, который хочет казнит, хочет милует. А жертву обидит, унизит или подкрепит ее беспомощность. Особенно если это мальчик.

Принимать правила игры.
Это самое важное, пожалуй. Ошибка — выбирать между виктимностью и агрессией.

Любая ситуация насилия провоцирует именно этот выбор.

Либо «меня бьют, потому что я слабый, и всегда будут бить». Либо «меня бить не будут ни за что, я сильный и бить буду я».

При всей кажущейся разнице обе эти позиции сходны. Они обе базируются на одном и том же убеждении о том, как устроен мир. А именно: «сильный бьет слабого». Поэтому если взрослый идентифицируется или подталкивает ребенка идентифицироваться с одной из этих позиций, он тем самым подкрепляет эту картину мира.

Подталкивать ребенка — это значит говорить ему «подумай, в чем ты сам виноват» или «дай ему, чтоб неповадно было». В том и другом случае ребенок получает от взрослого такой месседж: «Мир, знаешь ли, устроен так и другого мира у нас для тебя нет. Ты можешь капитулировать перед насилием, предать себя и измениться так, как от тебя требуют. Им виднее, каким ты должен быть, они сильны, а значит — правы. Или можешь наплевать на собственную безопасность (не бойся!), и озвереть, тогда тебя не тронут. Еще вариант: отрезать от себя чувства (не обращай внимания!) и научиться изображать лицом не то, что происходит внутри. Выбирай, детка!». По сути, взрослый в этом случае солидаризируется с травлей как явлением и оставляет ребенка один на один с ней. Ребенок за всеми этими «Учись налаживать отношения» или «Дай сдачи» слышит: «Тебя никто не защитит, даже не надейся. Справляйся сам, как знаешь»

Собственно, оно, может, и ничего, если, опять же, мы имеем дело с подростком, которому уже пора обретать самостоятельность и рассчитывать на себя. Если до этого у него было достаточно поддержки и если даже сейчас он все же застрахован от совсем крайних проявлений насилия, он может справиться. Тогда, как справедливо кто-то отметил, это будет инициация, опыт болезненный, но ведущий к развитию. Заодно подросток сможет принять собственное решение о том, так или не так устроен мир и готов ли он с этим мироустройством согласиться. Это тоже зависит от того, была ли ему прежде взрослыми предъявлена иная система ценностей и есть ли у него тыл в семье.

Если же ребенок младше, такое поведение взрослых лишает его защищенности и обрекает на преждевременную инициацию, которую да, сильный ребенок может пройти, но всегда дорого за это платит. А слабый так и вообще ломается. И начинает верить, что «мир устроен так». Такие волны этой детской незащищенности плескались в комментариях к прошлым постам…

Когда я писала, что нужно идти на конфронтацию, я именно это имела в виду. Не конфронтацию с конкретными глупыми детьми, а конфронтацию с правилами игры по которым «сильный имеет право бить слабого». С травлей как насилием, как болезнью, отравой, моральной ржавчиной. С тем, чего не должно быть. Что нельзя оправдывать, от чего ЛЮБОЙ ребенок должен быть защищен — и точка.

Этот тот самый главный вывод, о котором я уже писала. Без конфронтации здесь невозможно, уговоры не помогут, «командообразование» тоже. Идти на конфронтацию неохота, неловко, нет опыта, потому что сами мы почти все имеем опыт жертвы и/или опыт травящего, и сами мечемся между виктимностью и агрессивностью.

Что можно сделать

Конечно, ситуации очень разнообразны, это общие принципы и шаги.

Назвать явление
Никаких «У моего сына (у Пети Смирнова) не ладится с одноклассниками». Когда ребенка намеренно доводят до слез, согласованно и систематически дразнят, когда отбирают, прячут, портят его вещи, когда его толкают, щипают, бьют, обзывают, подчеркнуто игнорируют — это называется ТРАВЛЯ. Насилие. Пока не назовете своим именем, все будут делать вид, что ничего особенного не происходит.

Дальше нужно понять, кто готов взять на себя ответственность за прекращение этого дела. Признак того, что готов — как раз готовность назвать травлю травлей. Идеально, если это сразу учитель. Если же он продолжает петь песню про «Ну, он такой» — придется идти выше. Надо найти того, кто назовет происходящее своим именем. И с него начинать работу. Если это руководитель, пусть отдаст распоряжение и отследит выполнение, или сделает сам, раз подчиненные не способны. Обращаться во внешние инстанции — крайний вариант, но если нет другого выхода, тянуть не надо. В нашем случае только с уровня директора пошли изменения. Директор тоже попыталась играть в игру «а что же вы со своим ребенком не поработали», но после вопроса «То есть вы расписываетесь в том, что ваш педколлектив с травлей ребенка в классе справиться не может?» быстро сменила стиль разговора и мы обо всем мило договорились.

Дальше тот взрослый, кто взял на себя ответственность, для простоты будем называть его учителем, хотя это может быть школьный психолог, вожатый в лагере, тренер, завуч и т. д. должен поговорить с группой, в которой происходит травля и НАЗВАТЬ явление группе.

Дети не осознают, что именно делают. У них в голове это называется «мы его дразним» или «мы так играем» или «мы его не любим». Они должны узнать от взрослого, что когда они делают так и эдак, это называется вот так и это — недопустимо.

Бывает, небходимо описать ситуацию с точки зрения жертвы. Мне, как ни странно, потребовалось делать это для педагогов. Иначе не получалось вытащить их из «подумаешь, дети всегда друг друга дразнят». Я им предложила представить себе: «Вот вы приходите на работу. Никто не здоровается, все отворачиваются. Вы идете по коридору — сзади смешки и шепот. Вы приходите на педсовет, садитесь. Тут же все сидящие рядом встают и демонстративно отсаживаются подальше. Вы начинаете контрольную — и обнаруживаете, что заранее записанное на доске задание кто-то стер. Вы хотите заглянуть в свой ежедневник — его нет на месте. Позже вы находите его в углу туалета, со следами ног на страницах. Однажды вы срываетесь и кричите, вас тут же вызывают к директору и отчитывают за недопустимое поведение. Вы пытаетесь пожаловаться и слышите в ответ: нужно уметь ладить с коллегами!» Ваше самочувствие? Как долго вы сможете выдержать?»

Важно: не давить на жалость. Ни в коем случае не «представляете, как ему плохо, как он несчастен?». Только : как было бы ВАМ в такой ситуации? Что чувствовали бы ВЫ? И если в ответ идут живые чувства, не злорадствовать и не нападать. Только сочувствие: да, это всякому тяжело. Мы люди и нам важно быть вместе.

Иногда первого пункта и хватает, если только-только началось.

Дать однозначную оценку.
Люди могут быть очень разными они могут нравиться друг другу больше или меньше, но это не повод травить и грызть друг друга, как пауки в банке. Люди на то и люди, разумные человеки, что они способны научиться быть вместе и работать вместе без того, чтобы. Даже если они очень-очень разные и кто-то кому-то кажется совсем неправильным. Можно привести примеры, что нам может казаться неправильным в других людях: внешность, национальность, реакции, увлечения и т. д. Привести примеры, как одно и то же качество в разные времена и в разных группах оценивалось по-разному. Есть еще классная ролевая игра про кареглазых и голубоглазых, но ее должны проводить профессионалы. А мозги хорошо прочищает.

Конечно, все это получится, только если сам взрослый так искренне считает. Это должна быть проповедь, а не нотация.

Обозначить травлю как проблему группы
Когда на людей наезжают, предъявляя им моральное обвинение, они начинают защищаться. В этот момент их не интересует, правы они или нет, главное — оправдаться. Дети не исключение. Особенно дети, зачинщики травли, потому что очень часто это дети с нарциссической травмой, абсолютно неспособные переносить стыд и вину. И они будут драться, как гладиаторы за свою роль «супер-пупер альф». То есть в ответ на называние травли насилием, вы услышите: «А чего он? А мы ничего.. А это не я.» и все в таком духе. Понятно, что толку от обсуждения в таком ключе не будет. Поэтому не надо его вести. Не надо спорить о фактах, выяснять, что именно «он», кто именно что и т. д.

Нужно обозначить травлю как болезнь ГРУППЫ.

Так и сказать: есть болезни, которые поражают не людей, а группы, классы, компании. Вот если человек не моет руки, он может подхватить инфекцию и заболеть. А если группа не следит за чистотой отношений, она тоже может заболеть — насилием. Это очень грустно, это всем вредно и плохо. И давайте-ка вместе срочно лечиться, чтобы у нас был здоровый, дружный класс. Это позволит зачинщикам сохранить лицо и даже предоставит им возможность хотя бы попробовать примерить роль недеструктивной «альфы», которая «отвечает за здоровье класса». И, что особенно важно, это снимает противопоставление между жертвами-насильниками-свидетелями. Все в одной лодке, общая проблема, давайте вместе решать.

С детьми постарше можно посмотреть и обсудить «Повелителя мух» или (лучше) «Чучело». С маленькими — «Гадкого утенка».

Активизировать моральное чувство и сформулировать выбор
Результат не будет прочным, если дети просто прогнутся под формальные требования учителя. Задача — вывести их из «стайного» азарта в осознанную позицию, включить моральную оценку происходящего.

Можно предложить детям оценить, каков их вклад в болезнь класса под названием «травля».

Допустим 1 балл — это « я никогда в этом не участвую», 2 балла — «я иногда это делаю, но потом жалею», 3 балла — «травил, травлю и буду травить, это здорово». Пусть все одновременно покажут на пальцах — сколько баллов они поставили бы себе? Если это не подростки, «троек» не будет, даже у самых отпетых агрессоров. В этом месте ни в коем случае нельзя пытаться уличить: нет, на самом деле ты травишь. Наоборот, нужно сказать: «Как я рад, у меня от сердца отлегло. Никто из вас не считает, что травить — это хорошо и правильно. Даже те, кто это делал, потом жалели. Это замечательно, значит, нам будет нетрудно вылечить свой класс». Так моральная оценка травли становится не внешней, навязанной взрослым, ее дают сами дети.

Если группа очень погрязла в удовольствии от насилия, конфронтация может быть более жесткой. Я описывала прием с «Гадким утенком» в книжке, перескажу здесь коротко. Напомнив детям тот отрывок, в котором описана травля, можно сказать примерно следующее: «Обычно, читая эту сказку, мы думаем о главном герое, об утенке. Нам его жаль, мы за него переживаем. Но сейчас я хочу, чтобы мы подумали о вот этих курах и утках. С утенком-то все потом будет хорошо, он улетит с лебедями. А они? Они так и останутся тупыми и злыми, неспособными ни сочувствовать, ни летать. Когда в классе возникает похожая ситуация, каждому приходится определиться: кто он-то в этой истории. Среди вас есть желающие быть тупыми злобными курами? Каков ваш выбор?».

Этот же прием может помочь родителям осознать, что если травят не их ребенка, а наоборот, это тоже очень серьезно. Их дети находятся в роли тупых и злобных кур, а такие роли присыхают так крепко, что начинают менять личность. Они этого хотят для своих детей?

Для индивидуального разговора с ребенком, не понимающим, что плохого в травле, это тоже подходит.

Сформулировать позитивные правила жизни в группе и заключить контракт.
До сих пор речь шла о том, как не надо. Ошибкой было бы остановиться на этом, потому что, запретив детям прежние способы реагировать и вести себя и не дав других, мы провоцируем стресс, растерянность и возвращение к старому.

Момент, когда прежняя, «плохая» групповая динамика прервана, раскрутка ее губительной спирали прекращена, самый подходящий, чтобы запустить динамику новую. И это важно делать вместе.

Достаточно просто вместе с детьми сформулировать правила жизни в группе. Например: «У нас никто не выясняет отношения кулаками. У нас не оскорбляют друг друга. У нас не смотрят спокойно, если двое дерутся — их разнимают». Если дети постарше, можно разобрать более сложные ситуации, например, то, что люди по-разному чувствительны, и то, что для одного — дружеская борьба, для другого может быть больно. Это может найти отражение в таком, например, правиле. «Если я вижу, что невольно задел и обидел человека, я прекращу делать то, что я делаю, немедленно». Но слишком много, тонко и сложно не надо, по крайней мере, для начала.

Правила выписываются на большом листе и за них все голосуют. Еще лучше — чтобы каждый поставил подпись, что обязуется их выполнять. Этот прием называется «заключение контракта», он прекрасно работает в терапевтических и тренинговых группах для взрослых, и с детьми тоже вполне эффективен. Если правила кто-то нарушает, ему могут просто молча указать на плакат с его собственной подписью.

Мониторинг и поддержка позитивных изменений
Это очень важно. В нашем случае это была главная ошибка: я поговорила с директором, та кого-то приструнила, вроде стало лучше и мы не стали дожимать, надеясь, что все постепенно выправится. А оно притихло, но тлело, как торфяное болото.

Очень важно чтобы взрослый, который взялся разруливать ситуацию, не бросал группу. Он должен регулярно спрашивать, как дела, что удается, что трудно, чем помочь. Можно сделать «счетчик травли», какой-нибудь сосуд или доску, куда каждый, кому сегодня досталось или кто видел что-то, что было похожее на насилие, может положить камешек или воткнуть кнопку. По количеству камешков определяется, хороший ли сегодня был день, лучше ли на этой неделе, чем на прошлой и т. д. Да множество есть всяких фишек, тренеры и игротехники их знают. Можно ставить спектакли, сочинять сказки и делать коллажи про «хронику выздоровления», сделать график температуры! и т. д.

Суть в том, что группа постоянно получает заинтересованный интерес от авторитетного взрослого и по-прежнему считает победу над травлей своим общим делом.

Гармонизировать иерархию
Вот теперь пора думать про популярность. Про то, чтобы каждый имел признание в чем-то своем, мог предъявить себя группе, быть полезным и ценным в ней. Праздники, конкурсы, смотры талантов, походы, экспедиции, игры на командообразование — арсенал богатый, гуляй-не хочу. Чем дольше группе предстоит прожить в этом составе, тем этот этап важнее.

Признак гармоничной групповой иерархии — отсутствие жестко закрепленных ролей «альф», «бет» и «омег», гибкое перетекание ролей: в этой ситуации лидером становится тот, в той — другой. Один лучше всех рисует, другой хохмит, третий забивает голы, четвертый придумывает игры. Чем больше разнообразной и осмысленной деятельности, тем здоровее группа.

Ну, это уже из серии «совсем хорошо». Даже если так прям не получается, достаточно мирного, спокойного сосуществования, а реализовываться дети могут в других местах.

Конечно, есть множество осложненных ситуаций, например, агрессивное поведение жертвы, или устойчивая виктимность, или поддержка травли родителями. Но это уже надо вникать и думать, как быть в данном случае. А общую стратегию я примерно описала.

@темы: суперважная статья, псих

---

@темы: music, that's my jam, i'd just as soon kiss a wookiee

---

@темы: зверики, шоб позырить

---

@темы: music, шоб позырить

---

me:

@темы: гиф, current celebrity crush, оскар вазик

---

same

@темы: фотография

---

тумблер немного подзаебал своей неприкрытой ненавистью к пэрингу рейло под лозунгами "насильник!!" и "она его ненавидит и вообще чуть не убила!" и "новый кристиан грей!"

@темы: the diagnosis is... butthurt

---

Stay afraid, but do it anyway. What’s important is the action. You don’t have to wait to be confident. Just do it and eventually the confidence will follow.
— Carrie Fisher on pursuing dreams despite mental illness

@темы: мотивировочная часть

---

@темы: изобразительное искусство, lotr

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

@темы: гиф, оскар вазик

---

@темы: current celebrity crush, оскар вазик

---

@темы: гиф, current celebrity crush, оскар вазик, things that shouldn't look hot but do

---

@темы: мотивировочная часть, i'd just as soon kiss a wookiee, оскар вазик

---

ты понимаешь, что наконец нащупываешь дно, когда у тебя на репите bushed of love

i used to riiiiiiiiiiiiiiiide across the desert
you know
i used to gliiiiiiiiiiiiiiide on my speeder
pray
that I don't find
any more
crispy bodies
by the door.

@темы: дорогой дневник, i'd just as soon kiss a wookiee, crispy bodies by the door

---

внезапно переезд всё ближе и этот гифсет всё актуальнее

одни соседи ругаются, другие курят мне прямо в лоджию

...а я в свою очередь мечтаю играть на волынке, так что...

держитесь!!1

@темы: гиф, personal place

---

Is It OK To Spank A Misbehaving Child Once In A While?

Spanking, or, as it’s formally known, “corporal punishment,” has been much in the news of late.

Out on the presidential campaign trail there was Senator Ted Cruz’s revelation that

If my daughter Catherine, the five-year-old, says something she knows to be false, she gets a spanking.

And recently, in Canada, following a call by the Truth and Reconciliation Commission to prohibit spanking, the Liberal government has promised to abolish a parent’s right to physically discipline children. Along similar legal lines, in June 2015, the Supreme Judicial Court of Massachusetts ruled that the state was justified in denying foster parenting privileges to a couple who practiced corporal punishment and supported spanking or paddling children. The couple in the case had argued, unsuccessfully, that physical discipline was an integral aspect of their Christian faith.

According to a recent Washington Post article,

America is slowly growing less supportive of spanking children. But a majority of Americans still support it.

So, is it okay to spank a misbehaving child, every once in a while?

By way of personal disclosure, my wife and I don’t have children, and I try not to sit in lofty judgment of couples whose kids present very difficult behavioral problems. But as a psychiatrist, I can’t ignore the overwhelming evidence that corporal punishment, including spanking (which is usually defined as hitting a child with an open hand without causing physical injury), takes a serious toll on the mental health of children.

Why Parents Spank Children

In a review of corporal punishment in the United States, Professor of Psychiatry at the University of Toledo Michelle Knox noted a striking irony in the American attitude toward corporal punishment.

In the United States, it is against the law to hit prisoners, criminals or other adults. Ironically, the only humans it is still legal to hit are the most vulnerable members of our society – those we are charged to protect – children.

What makes parents spank kids? Lauren, CC BY-NC-ND

Knox, like many mental health professionals, cites a strong correlation between corporal punishment and child abuse, noting that “…spanking is often the first step in the cycle of child abuse.”

What may begin as the parent’s well-intentioned wish to discipline a child often ends with the parent’s mounting anger and worsening blows.

It isn’t that the parent is “evil” by nature or is a “child abuser.” Often, the parent has been stressed to breaking point, and is not aware of alternative methods of discipline – for example, the use of “time-outs,” removal of privileges and positive reinforcement of the child’s appropriate behaviors.

Impact Of Spanking On Children

The psychological toll on children subjected to corporal punishment is well-documented.

In 2011, the National Association of Pediatric Nurse Practitioners (NAPNA) issued a statement noting that,

Corporal punishment (CP) is an important risk factor for children developing a pattern of impulsive and antisocial behavior…[and] children who experience frequent CP… are more likely to engage in violent behaviors in adulthood.

Similarly, the American Academy of Child and Adolescent Psychiatry, in a 2012 statement, concluded that,

…although corporal punishment may have a high rate of immediate behavior modification, it is ineffective over time, and is associated with increased aggression and decreased moral internalization of appropriate behavior.

In short, spanking a child may seem helpful in the short term, but is ineffective and probably harmful in the long term. The child who is often spanked learns that physical force is an acceptable method of problem solving.

Parents vs. Researchers

But wait: aren’t there exceptions to these general findings? Aren’t there times when a light rap on the backside can do a misbehaving child some good – or at least, not cause any significant harm?

Many parents think so, but most specialists would say there is little evidence to support such claims. That said, Dr Marjorie Gunnoe, a professor of psychology at Calvin College, and her colleague, Carrie Lea Mariner published a study in 1997 that concluded that, “for most children, claims that spanking teaches aggression seem unfounded.”

Gunnoe and Mariner argued that the effects of spanking may depend on the “meaning” children ascribe to it. For example, spanking perceived by the child as parental aggression (as opposed to nonaggressive limit setting) may be associated with subsequent aggressive behavior by the child.

Spanking can lead to child aggression. Greg westfall, CC BY

And, to be sure, some parents have argued that it is the misbehavior of children that leads to spanking – not the reverse.

Nevertheless, there is a strong consensus in the mental health community that any form of corporal punishment can cause harm.

Dr Catherine A Taylor (of Tulane University) and colleagues concluded in a 2010 review that

…even minor forms of corporal punishment, such as spanking, increase risk for increased child aggressive behavior.

Furthermore, clinical studies have shown that reducing parents’ use of corporal punishment can reduce children’s subsequent aggression.

Parents who believe they have no alternative except to spank their misbehaving children do not need finger-wagging lectures from clinicians.

But they do need professional support and education, aimed at reducing their level of stress and increasing their use of alternatives to corporal punishment.

The Conversation
Ronald W. Pies, Professor of Psychiatry, Lecturer on Bioethics & Humanities, SUNY Upstate Medical University
В оригинальной статье масса ссылок: www.iflscience.com/editors-blog/it-ok-spank-mis...

@темы: псих

---

О травматичных отношениях с матерью
автор: Беттани Уэбстер

Многие люди не осознают, что корневой проблемой в обретении силы женственности является материнская травма.

Очень часто в отношениях матери и дочери есть сложности, но об этом не говорится открыто. Из-за табу на открытый разговор о боли, связанной с матерью, материнская травма остается в тени, вне поля зрения и только усугубляется.

Что такое материнская травма?

Материнская травма – это боль быть женщиной, которая передается из поколения в поколение женщин в патриархальной культуре. И она включает в себя дисфункциональные механизмы адаптации, которые используются, чтобы справиться с этой болью.

Материнская травма включает боль от:

— сравнения – чувства, что вы недостаточно хороши

— стыда – стойкого фонового ощущения, что что-то с вами не так

— подавления – чувства, что нужно оставаться маленьким, чтобы вас любили

— стойкого чувства вины за то, что хочется больше, чем уже есть

Материнская травма может проявляться следующим образом:

— вы не проявляетесь полноценно, потому что не хотите пугать других

— вы очень терпимы к плохому обращению со стороны других

— эмоциональная забота

— восприятие других женщин как соперниц

— само-саботаж

— чрезмерная жесткость и доминантность

— такие состояния как пищевые расстройства, депрессия или зависимости

В нашей патриархальной культуре, где доминирует мужчины, женщины обусловлены думать о себя как о «неполноценных» и недостойных. Это чувство «неполноценности» усваивается и передается бесчисленными поколениями женщин.

Атмосфера подавления женщин в культуре приводит к «двойным посланиям» дочерям.

Проще говоря, если дочь усваивает бессознательные убеждения матери (которые являются некой тонкой формой убежденности в том, что «я недостаточно хороша»), то она получает одобрение матери, но в некотором роде предает себя и свой потенциал.

Однако если вместо того, чтобы принять материнские бессознательные убеждения, дочь скорее утверждает свою силу и потенциал, то она может осознать, что ее мать подсознательно воспринимает это как личное отвержение.

Дочь не хочет рисковать потерей материнской любви и одобрения, поэтому принятие этих ограничивающих бессознательных убеждений является для нее формой лояльности и эмоционального выживания.

Реализация своего потенциала в полной мере может казаться женщине опасной, потому что в этом для нее есть риск быть отвергнутой матерью.

Причина этого в том, что дочь бессознательно чувствует, что обретение ею силы может инициировать проявление печали или гнева матери из-за того, что ей самой пришлось отказаться от неких частей себя. Тогда из сострадания к матери, желания угодить ей и страха перед конфликтом дочь может начать убеждать себя, что безопаснее сжаться и остаться маленькой.

Типичный отказ встретиться с этой болью звучит подобным образом: «Пусть прошлое остается в прошлом». И все же мы никогда не можем по-настоящему «убежать» от своего прошлого и похоронить его. Оно проявляется в настоящем в виде всяческих препятствий и проблем, с которыми мы стакиваемся каждый день. Избегая встречи с болью, связанной с одними из самых важных, фундаментальных отношений в жизни, мы упускаем ключевую возможность открыть истину о том, кто мы есть, и проживать её по-настоящему и радостно.

Стереотипы, которые увековечивают материнскую травму:

— Посмотри, сколько всего для тебя сделала твоя мать! (от других)

— Моя мать стольким ради меня пожертвовала. С моей стороны было бы эгоистично делать то, что она не смогла. Я не хочу, чтобы ей из-за меня было плохо.

— Я должна быть преданна матери несмотря ни на что. Если я ее растрою, она подумает, что я ее не ценю.

Дочь может бояться раскрыть свой потенциал из-за страха быть лучше своей матери. Она может бояться напугать мать своими мечтами и амбициями. Она может бояться почувствовать со стороны матери зависть или гнев. Это всё чаще всего глубоко бессознательно и не признается, не обсуждается открыто.

Все мы чувствовали боль, которую несут наши матери. И все мы в какой-то степени винили за эту боль себя. Это наше чувство вины. Это имеет смысл, если учитывать ограниченное когнитивное развитие ребенка, который считает себя причиной всего. Если не обратиться к этому бессознательному убеждению с позиции взрослого, то можно так с ним и остаться, что в результате будет существенным ограничивающим фактором.

Правда в том, что ни один ребенок не может спасти свою мать.

Чем бы дочь не пожертвовала, она никогда не сможет компенсировать ту высокую цену, которую заплатила её мать, или те потери и лишения, которые она перенесла за свою жизнь, просто будучи женщиной и матерью в этой культуре. И да, именно это многие женщины с самого детства совершают для своих матерей: они подсознательно принимают решение не оставлять и не предавать мать, и поэтому избегают стать слишком «успешными», «умными» или «смелыми». Это решение исходит из любви, верности и истинной потребности в одобрении и эмоциональной поддержке матери.

Многие из нас отождествляют преданность матери с преданностью собственной травме, делая таким образом свой вклад в подавление себя же.

Эти программы глубоко бессознательны и работают непрерывно. Они могут присутствовать даже в самых здоровых, основанных на поддержке отношениях матери и дочери, в некоторой степени просто в силу бытия женщинами в этом обществе. Что касается дочерей, у чьих матерей серьезные проблемы (зависимости, психические нарушения и т.д.), влияние этой травмы на них может быть особенно разрушительным и коварным.

Мать должна взять на себя ответственность и оплакать свои потери.

Быть матерью в нашем обществе невероятно сложно. Я слышала, как многие женщины говорили: «Никто никогда не рассказывал, как это сложно» или «Нет никаких предупреждений о том, что происходит, когда попадаешь домой с ребенком и осознаешь, что от тебя требуется». Наше общество, особенно в США, беспощадно к матерям, им оказывают очень мало поддержки, и многие женщины растят детей сами.

В нашем обществе распространены следующие негласные послания матери:

— Если материнство для тебя сложно, то ты сама в этом виновата.

— Стыдно не быть сверхчеловеком.

— Есть матери от бога, которым это легко дается. Если ты не одна из них, что-то с тобой не так.

— Предполагается, что ты с легкостью можешь со всем справиться: иметь послушных детей, быть сексуально привлекательной, иметь успешную карьеру и надежный брак.

Матери, пожертвовавшие многим для того, чтобы родить и вырастить детей в нашей культуре, иногда чувствуют себя отвергнутыми, когда ребенок выражает и проявляет их несбывшиеся мечты. Мать может почувствовать, что она принадлежит своим детям, или же потребность в оценке со стороны своих детей. Это очень тонкая манипуляция с её стороны. Такая тенденция приводит к тому, что последующие поколения дочерей умаляют себя ради того, чтобы их матери и дальше чувствовали ценность своей материнской роли, ради которой они стольким пожертвовали, но получили так мало поддержки и признания в обмен.

Матери могут бессознательно и очень тонко проецировать глубокий гнев на своих детей. Однако на самом деле этот гнев нацелен не на ребенка. Он нацелен на патриархальное общество, в котором женщине, чтобы вырастить ребенка, часто приходится жертвовать собой, своей собственной жизнью.

Для ребенка же, который нуждается в матери, пожертвовать собой, чтобы хоть как-то облегчить боль матери, часто является бессознательным решением, принятым в раннем возрасте. В последующей жизни ребенка это решение может лежать в корне глубоких проблем, и обнаруживается это уже во взрослом возрасте.

Травма матери существует по двум причинам: потому, что у матерей нет безопасного пространства для проработки гнева, направленного на общество и его требования к матери; и потому, что дочери чувствуют бессознательный страх отвержения за то, что выбирают не приносить те же жертвы, что и женщины в предыдущих поколениях.

В нашем обществе не предусмотрено безопасного места, где матери могли бы выразить свой гнев. Так что часто эти чувства бессознательно выплескиваются на ребенка. Дочь – очень притягательная цель для материнского гнева еще и потому, что дочери еще не пришлось отказалась от своей индивидуальности ради материнства. Юная дочь может напоминать матери о её не выраженном потенциале. И если дочь достаточно ценит себя для того, чтобы отвергнуть те патриархальные требования, которые её матери когда-то пришлось проглотить, она этим может запросто вызвать у матери подсознательную ярость.

Конечно, большинство матерей хотят лучшего для своих дочерей. Тем не менее, если мать не разобралась со своей собственной болью или не смирилась с жертвами, на которые ей пришлось пойти, то в ее поддержке дочери могут между строк читаться тонкие послания стыда, вины или обязательства. Они могут проскальзывать в самых невинных ситуациях, чаще в той или иной форме критики или превозношения роли матери. Чаще всего суть даже не в произнесенных словах, но в содержащейся в них скрытой обиде.

Мать может перенаправить с дочери свой подсознательный гнев и предотвратить передачу ей своей травмы, позволив себе прожить всю свою скорбь и оплакав свои утраты. Кроме того, матери стоит удостовериться, что она не рассматривает свою дочь как основной источник эмоциональной поддержки.

Матерям нужно оплакать то, от чего им пришлось отказаться, что они хотели, но никогда не получили, что их дети никогда не смогут им дать, и всю несправедливость такого положения вещей. Тем не менее, как бы несправедливо и нечестно это не было, дочь не должна компенсировать потери матери или чувствовать себя обязанной точно так же пожертвовать собой. Это требует от матерей невероятной силы и целостности. И в этом процессе исцеления матерям нужна поддержка.

Мать освобождают свою дочь, когда осознанно прорабатывает свою собственную боль, а не делают это проблемой дочери. Таким образом мать позволяет дочери осуществлять свои мечты без вины, стыда или чувства долга.

Когда матери неосознанно заставляют дочерей чувствовать ответственность за их потери и делить с ними их боль, это создает дисфункциональную связь, усиливая убеждение дочери в том, что она недостойна осуществления своих мечтаний. И это поддерживает убеждение дочери в том, что каким-то образом она – причина материнской боли. Это может очень сильно разрушить её.

Дочерям, которые растут в патриархальной культуре, часто приходится выбирать между собственной силой и любовью со стороны других.

Большинство дочерей выбирают любовь окружающих, а не обретение силы. Они боятся, что их самореализация и обретение силы приведет к потере любви со стороны важных людей, в частности, матерей. Поэтому женщины остаются маленькими и неудовлетворенными, бессознательно передавая материнскую травму из поколения в поколение.

Женщиной овладевает смутное, но сильное ощущение, что обретение силы может разрушить её отношения. А женщины научены ценить отношения более всего остального. Мы цепляемся за руины отношений в то время, как душа тоскует по реализации своего потенциала. Но правда в том, что одни только отношения никогда не смогут полностью удовлетворить наш голод по полноценной жизни.

Расстановка сил в материнско-дочерних отношениях – это табуированная тема и корень материнской травмы.

Многое из вышесказанного остается непроявленным из-за табу и стереотипов о материнстве в нашей культуре:

Матери всегда поддерживающие и любящие
Матери никогда не должны злиться или обижаться на своих дочерей
Матери и дочери должны быть лучшими друзьями
Стереотип «Все матери всё время должны быть любящими» лишает женщину права быть обычным человеком. Из-за того, что женщинам отказано в праве быть просто людьми со всеми человеческими слабостями, в обществе оправдывается и то, чтобы не оказывать матерям должного уважения, поддержки и не предоставлять им необходимых ресурсов.

Правда в том, что матери – это прежде всего люди. У каждой матери могут быть моменты не-любви. И действительно есть матери, которые часто просто не проявляют любви, возможно, из-за своих зависимостей, психических расстройств или других сложностей. И пока мы не встретимся лицом к лицу с этими дискомфортными реалиями, материнская травма останется в тени и будет передаваться из поколения в поколение.

Мы все в некоторой степени патриархальны. Нам пришлось усвоить это, чтобы выжить в нашем обществе. Когда мы сможем встретиться с этим в себе – сможем противостоять этому и в других, даже в своих матерей. Возможно, это будет один из самых мучительных моментов, с которыми нам предстоит столкнуться. Но пока мы не готовы идти в это, притронуться к этой травме, мы платим очень высокую цену за иллюзию покоя и силы.

Чего нам стоит материнская травма?

Живя с этой травмой и не исцеляя её, вы наполняете свою жизнь:

Смутным, но стойким чувством «со мной что-то не так»
Отказом реализовать свой потенциал из-за страха неудачи или порицания
У вас слабые личностные границы и нету ясности касаемо того, кто вы
Вы не чувствуете себя достойной или способной создать то, чего вы на самом деле хотите
Вы не чувствуете себя достаточно безопасно, чтобы иметь свое пространство и высказывать свою правду
Вы строите свою жизнь по принципу «главное – не рисковать»
Вы сами себя саботируете, когда близки к прорыву
Вы бессознательно ожидаете разрешения или одобрения от матери, чтобы начать жить своей жизнью.
Какая связь между материнской травмой и божественной женственностью?

Сейчас многие говорят о том, чтобы «воплотить божественную женскую сущность» и быть «пробужденной женщиной». Но невозможно вместить эту силу божественной женственности, пока в нас еще есть ощущение, что мы изгнаны из Женственности.

Давайте посмотрим правде в глаза: мать является для нас самым первым проявлением Богини, и встреча со своей матерью – это первая встреча с Богиней. Сначала нужно набраться смелости и сломать запрет, встретиться со своей болью, пережитой в отношениях с матерью. Иначе божественная женственность так и останется просто очередной сказкой, фантазией, что нас спасает мать, которая никогда не придет. Это ведет только к духовной незрелости. Нужно отделить мать как человека от архетипа матери, чтобы стать проводниками этой энергии. Нужно разобрать ложные структуры в своем сознании до того, как строить новые. Иначе мы рискуем застрять в некоем подвешенном состоянии, где наша целостность кратковременна, и кажется, что остается только обвинять в этом себя.

Не признавая влияния материнской боли на нашу жизнь, мы в некотором роде остаемся детьми.

Чтобы обрести и раскрыть всю свою силу и возможности, нужно взглянуть на отношения с матерью и осмелиться отделить свои личные убеждения, ценности, мысли от её. Для этого нужно позволить себе чувствовать горе от того, что вы стали свидетелем материнской боли. Нужно проработать свою собственную боль от этого. Это очень сложно, но таков первый шаг к настоящей свободе.

Стоит прожить эту боль, как её энергия трансформируется и перестанет создавать препятствия в жизни.

Так что же происходит, когда женщина исцеляет свою материнскую травму?

Исцеление материнской травмы приводит к тому, что меняется динамика силы, потому что женщинам больше не нужно препятствовать росту друг друга, чтобы облегчить свою боль. Боль жизни в патриархальной системе перестает быть табу. Не нужно притворяться и прятать свою боль под маской легкости и непринужденности. Взгляните: эта боль – небеспричинна, примите её, проживите и интегрируйте, трансформируя её таким образом в мудрость и силу.

Чем больше женщин проработает эту травму, тем больше шансов создать безопасное пространство, где женщины смогут выразить всю свою внутреннюю боль и получить необходимую поддержку. Матери и дочери смогут общаться друг с другом без страха, что их истинные чувства разрушат отношения. Больше не будет необходимости вытеснять боль в тень, где она проявляется как манипуляция, конкуренция или самоедство. Мы можем излить свою боль в слезах, оплакать её, и тогда она очистится и станет любовью. Любовь же проявится как сильная поддержка друг друга и глубокое приятие себя, свобода быть собой в полной мере, быть творческими и наполненными.

После исцеления материнской травмы возникает понимание невероятной силы влияния матери на благополучие своего ребенка, особенно в раннем детстве, когда мать и ребенок еще неразделимы. Мать формирует фундамент нашей личности: наши убеждения начинаются с ее убеждений, наши привычки – с ее привычек. Многое из этого настолько бессознательно и базисно, что едва заметно.

Материнская травма в конечном счете не столько про отношения с матерью, сколько про принятие себя и своих способностей без стыда.

Мы обращаемся к материнской травме, потому что это чрезвычайно важная часть самореализации. Это как сказать «Да!» своей способности быть сильной и реализованной женщиной, которой каждая из нас призвана стать. В конечном счете, исцеление материнской травмы – это про осознание и почтение того фундамента, который заложили для нас наши матери. Они сделали это, чтобы мы могли строить свои уникальные жизни, зная, чего мы хотим и на что способны.

Преимущества исцеления материнской травмы:

Способность свободно управлять своими эмоциями, видеть их как источник мудрости и информации.
Здоровые границы, которые поддерживают актуализацию лучшей версии Тебя.
Наработка прочной «внутренней матери», которая предоставляет безусловную любовь, поддержку и заботу внутреннему ребенку.
Компетентность. Чувство того, что все возможно, открытость чудесам и всему хорошему.
Соединенность со своей внутренней добротой и способность привносить ее во всё, чем вы занимаетесь
Глубокое сострадание к себе и к другим
Способность не принимать всё слишком всерьез. Нет нужды во внешнем подтверждении, чтобы чувствовать себя хорошо. Нет нужды доказывать что-либо о себе другим.
Доверие жизни в том, что она привносит всё необходимое
Безопасность и свобода быть собой
Многое другое…
Включаясь в этот исцеляющий процесс, мы постепенно убираем густой туман своих проекций, приобретаем ясность и благодарность себе, любовь к себе. Мы больше не несем на себе боль матери и не умаляем себя из-за этого.

У нас появляются силы уверенно проявляться в жизни, создавать желаемое без чувства стыда или вины, но со страстью, силой, радостью, уверенностью и с любовью.

Для каждого человека первая травма в сердце связана с матерью, с женским. И в процессе исцеления этой травмы наши сердца раскрываются от состояния компромисса, защиты и страха к новому уровню любви и силы, что соединяет нас с божественной любовью и самой Жизнью. С этого момента мы соединены с архетипическим, коллективным сердцем, которое бьется во всём живом. Мы привносим в мир истинное сострадание и любовь, в которых мир сейчас нуждается. Таким образом материнская травма открывает возможность инициации в божественную женственность. Поэтому так важно для женщины исцелить ее. Ваше личное исцеление и воссоединение с сердцем жизни, путем женственности, повлияет на всё в целом и поддержит процесс нашей эволюции.

© Bethany Webster 2014
9journal.com.ua/%D0%BE-%D1%82%D1%80%D0%B0%D0%B2...

@темы: феминизм, социальное, какая статья правильная, особенно про отсттствие того куда надо гнев сливать

---

@темы: изобразительное искусство, i'd just as soon kiss a wookiee