Они бывают в городе по разным причинам, но график у них почти одинаковый. Днем гости в одиночестве осматривают город: ходят в музеи, обедают в европеизированных ресторанах, фланируют вдоль Невского в ожидании одинокого вечера. В рабочее время их российские знакомые заняты. Возможно, после 19:00 кто-то подъедет в центр на пинту пива и уже торопится назад, к семье.
Недавно я гуляла со старым приятелем — переводчиком из Польши. У поляка в Петербурге много знакомых, но они почти все заперты в своих семьях.
«Русские семьи — это тюрьма», — заявил мне представитель, в общем-то, не так уж далеко отстающего от нас народа.
Тюрьма...
Другой мой приятель, русский профессор из Англии, не смог вечером встретиться в Петербурге со своими старыми знакомым — у них семьи.
Сам профессор в Англии тоже живет заложником российской цепкой семьи. С иностранцами он не общается, а русские по вечерам никуда не выходят — сидят дома, с семьями. Вот и профессор наш с понедельника по пятницу живет на дистанции дом — работа — дом. В редкие выходные выбирается на «русский пикник». Это шашлыки, поход в горы или катание на лодках. На встречи едут из всех городов Британии. Опять же — с семьями. В одиночку приезжают только жены иностранцев, мужья иностранок. У русских права на отдельный отдых нет. Так как женятся они рано, то даже за границей годам к 30-32 попадают в семейную тюрьму. Начиная с этого возраста у одинокого русского эмигранта наступает настоящее одиночество: его круг общения схлопывается. Единицы семейных русских не выпадают из социальной жизни после брака. В основном же обо всех русских за границей, так же, как и в в ее пределах, известно: женился — для друзей все равно, как попал в тюрьму. Если женщина вышла замуж — считай, скончалась. В общественном смысле.
читать дальше